В теплом, красивом домике, что на «Первомайке» встречает гостей ярким солнышком на воротах, беда медленно тлела маленьким алым угольком, а потом в один миг вспыхнула в ночи ярким пламенем. И если бы дать той беде еще полчасика времени, не стало бы желтого домика со скрипучим колодцем под окнами и смешными длинноухими кроликами во дворе. А может, и жильцам его не дала бы беда шанса остаться в живых…Тамара Васильевна Щербинина — хозяйка «солнечного» домика — не один десяток лет содержит его в тепле и уюте. Главная ее помощница в хозяйстве — большая русская печь на кухне: и согревает весь дом, и кормит. И хозяева о печи заботятся: стоит она, чисто выкрашенная, без единой трещинки. Золу Тамара Васильевна выгребает каждый день. И много лет — зиму за зимой — ссыпает пепел с остатками угольков сначала в большое эмалированное ведро, а уж потом — когда выйдет печное тепло — в высокую железную бочку. Бак стоит под большим навесом, пристроенным к дому, рядом с дверью в огород. В нем до самого мая копится натуральное древесное удобрение, чтобы по весне «накормить» землю под картошкой калием и фосфором.
Так было и в прошлый четверг, в конце января: пересыпала пожилая женщина золу в бочку, полную почти до краев, разровняла лопатой, закинула сверху снежком. «Ветер сегодня какой — не раздуло бы золу-то», — подумала Тамара Васильевна и накрыла бочку старым картофельным мешком, а сверху еще коробку поставила с детскими «ледянками» — для груза.
Тут, конечно, каждый может Тамаре Васильевне попенять: как, мол, так, мешковиной золу закрывать. Она и сама понимает: в этом была ее оплошность. Но и понять ее можно: не ветреная, бесхозяйственная неопытная ведь девчонка — жизнь прожила. И по опыту своему жизненному действовала: не мог в ведре, стоявшем на холодном мосту, остаться горячий уголек. Не мог!… А вот остался…
Пролежала та зола в бочке сутки. И уж вторые пошли. В пятницу «прокурила» Тамара Васильевна баню: не до тепла истопила, а немного — чтобы вода в кадках не замерзла. Вечером, часов в восемь, закрыла трубу и пошла спать. Прошла мимо бочки с золой: ни дымка, ни запаха. В девять все обитатели дома легли спать: Тамара Васильевна, ее дочь Ольга и трое детишек. Хозяин — Виктор Дмитриевич — работал в ночную смену.
…Разбудил женщин настойчивый стук в окна. Тамара Васильевна выглянула в окошко и застыла от испуга: во дворе сосед Ларин размахивал руками и кричал: «Пожар! Вы горите! Выходите скорей из дома!»
«Перепугалась я, конечно, очень. Разбудила всех, детишек мы с Ольгой завернули во что попало, ноги им в валеночки попехали и выставили за двери. Во дворе, под навесом, горела мешковина, — Тамара Васильевна волнуется, когда пересказывает события той ночи. — Иван Петрович — сосед наш — нас у дверей встретил, сказал, чтобы мы шли пока к ним домой — через дорогу. Проводил нас, а сам обратно к нам во двор побежал. Сказал нам только, чтоб не переживали, сейчас, мол, пожарные приедут, он вызвал. Мы из окошка их дома за происходящим смотрели. Иван Петрович, еще до приезда машины, снегом огонь закидывать начал. Но пожарные-то быстро приехали, тут же шланг протянули до двора — залили все.
Если б не сосед — сгорел бы дом, как свечка: там, от бочки в пяти метрах, — сеновал. Кроликам мы сено-то заготавливаем»… Тамара Васильевна вытирает навернувшиеся слезы прежде, чем продолжить рассказ.
«Иван Петрович кочегаром работает, с работы возвращается около полуночи. Говорит, обычно по улице 9 Января домой ходит — там ему ближе. А в тот вечер почему-то на 1 Мая свернул. Вот и увидел огонь сзади нашего дома. Он подумал, что баня это у нас горит, вызвал пожарных тут же, побежал нас будить… Поклон ему низкий, до земли. Спас и нас с дочкой, и детишек — три души. Муж мой, Виктор Дмитриевич, к нему ходил на следующий день, благодарил сердечно, спрашивал, чем отплатить ему. Так Иван Петрович сказал: «Что ты, не надо мне ничего!» Очень хороший он человек, надежный, работящий, скромный. Свечки в храме буду ставить за его здоровье и за всю его семью».
Мы тоже хотели поговорить с Иваном Петровичем. Но он от встречи наотрез отказался: «Ничего я особенного не сделал, что про меня писать!»
Так-то оно, может, и так, дорогой Иван Петрович. Думаю, на Вашем месте, увидев, что горит соседский дом, любой позвонил бы пожарным, да и будить соседей не кинулся бы только уж отъявленный негодяй, без сердца и без совести. Тогда, вроде бы, и писать о Вас нечего.
Вот только есть у меня, как и у спасенных Вами душ, другой угол зрения на эту историю: раз в ту ночь послал Вас Бог другой — нужной — дорогой — значит, знал Он, что можно на Вас надеяться, что все сделаете Вы, как надо. Значит, заслужили Вы Его доверие и поступок этот Вам обязательно зачтется. Но это когда еще будет!
А сейчас поддержкой Вам будет искренняя благодарность пятерых людей, ведь не зря говорят, что все наши мысли и слова — материализуются, принося — если злые — боль и горечь, а если добрые — тепло и свет.
